Размеренно и спокойно течет жизнь на вилле Сант-Агата. Ее хозяин, маэстро Верди, словно забыл, что он прославленный композитор, гордость Италии, что публика с нетерпением ждет его новых опер. Со времени премьеры «Аиды» прошло почти десять лет, а не слышно, чтобы композитор работал над следующей оперой. Правда, после «Аиды» был написан Реквием, но и тому уже скоро восемь лет. Тщетно ждут театры. Маэстро увлекся земледелием. Он каждый день работает в поле вместе с крестьянами и уверяет всех, что ничего другого ему не нужно.
В прошлом году друзья предприняли еще одну попытку заинтересовать его новым замыслом. В один из приездов Верди в Милан ему представили  композитора Арриго Бойто, автора довольно известной оперы «Мефистофель». Бойто был не только музыкантом, но и одаренным либреттистом. Он показал Верди наброски своего нового либретто — «Отелло». Сам он не решался писать оперу на шекспировский сюжет. Ведь такая задача по плечу лишь гению! Но если бы маэстро Верди согласился посмотреть его наброски…
Это было очень заманчиво. Композитор давно тяготел к шекспировским темам. Некоторые замыслы он осуществил, хотя и не был ими доволен, за другие не решался браться, но великие творения гениального драматурга неизменно привлекали его своей человечностью, многогранностью, глубиной.
Казалось, друзья рассчитали правильно, но… Верди отказался.
Он вновь вернулся к себе в Сант-Агату, к своему большому хозяйству.

Прошел почти год. Наступил 1880-й. Арриго Бойто, закончивший свое либретто,  везет его Верди. Может быть, теперь, прочитав его целиком, композитор все же согласится?
И Верди согласился. Либретто было столь удачным, что он просто не мог отказаться и купил его, еще не зная, будет ли над ним работать. По правде говоря, тайная мысль об «Отелло» уже не раз посещала композитора. Ведь недаром в одном из писем к своему другу художнику Доменико Морелли Верди советовал ему вслед за эскизами к «Королю Лиру» сделать эскизы к  «Отелло»! Но сам за работу тогда не принимался.
«Что касается меня, то я занимаюсь только строительством и земледелием. Музыка заперта на ключ в моем чембало, и, поскольку Вы меня об этом спрашиваете, скажу Вам, что Отелло спит спокойно, не сделавшись убийцей ни Дездемоны, ни публики.
Вы знаете, что я получил либретто этой весной от Бойто…
Я приобрел либретто, положил его в свои бумаги и не написал на него ни одной ноты. Вот и все…» — писал Верди немецкому музыканту — пианисту, композитору и дирижеру — Фердинанду Гиллеру 14 сентября 1880 года.
Лишь весной 1881-го взялся композитор за работу, но это еще не было созданием музыки. Он тщательно и неоднократно просматривал либретто, требовал все новых переделок и доработок, добиваясь наибольшей концентрации действия, лаконизма, стремясь к более полному раскрытию характеров Отелло, Дездемоны, Яго.

Особенно ярко представлял Верди Яго. Одно время он даже хотел назвать оперу его именем. «Яго в действительности злой дух, который все движет», — писал композитор. «Если бы я был актером и мне предстояло бы играть роль Яго, я хотел бы обладать фигурой скорее худой и длинной, хотел бы иметь тонкие губы, маленькие глаза, посаженные у самой переносицы, как у обезьян, высокий лоб, уходящий назад, и голову сильно развитую в затылочной части; я хотел бы видеть Яго рассеянным, небрежным, равнодушным ко всему, подозрительным, колким, говорящим добро и зло с одинаковой легкостью, как будто совсем не думая о том, что говорит; так что если бы кто-нибудь упрекнул его, сказав: «То, что ты говоришь, то, что ты предлагаешь, — подлость», он смог бы ответить: «В самом деле?.. Я этого не думал… не будем говорить об этом…» Такой тип может обмануть решительно всех…».

На пять с лишним лет растянулась работа над оперой. Лишь поздней осенью 1886 года Верди поставил последнюю точку в партитуре. «…,,Отелло” совершенно закончен!!! В самом деле закончен!!! Наконец-то!!!!!»— писал он своему постоянному издателю Джулио Рикорди.
Необычайной и смелой была новая опера Верди. Композитор и либреттист отказались от широкой панорамы трагедии Шекспира, убрали все побочные эпизоды, все, что замедляло развитие действия, но постарались возможно полнее выявить в либретто и музыке дух гениального творения. Верди не использовал замкнутые музыкальные номера — арии, ансамбли, привычные для итальянского оперного театра. Действие в «Отелло» развивается как бы непрерывно, сцены органично переходят одна в другую, естественно рождаются сольные номера, дуэты, трио, развернутые ансамблевые сцены. Все сконцентрировано на трех основных персонажах — Яго, Отелло, Дездемоне. Для каждого из них композитор нашел яркие, глубоко индивидуальные музыкальные краски.

Первый акт. С победой возвращается на Кипр венецианский флот под командованием военачальника Отелло. Все ликуют. Знаменосец Яго с  офицерами — в таверне; он поднимает бокал. Его застольная песня кажется веселой и беззаботной, но острые ритмы, отдельные обороты мелодии, извивающиеся, как змеи, передают тайный яд его внешне безобидных речей. Яго спаивает капитана Кассио, чтобы навлечь на него гнев Отелло! Он ненавидит обоих: Отелло — за то, что мавр не его оставил главным на острове на время своего отсутствия; Кассио — за то, что тот занял место, на которое Яго претендовал.
Центральная характеристика Яго помещена композитором во втором акте. Это его монолог:

В чем сущность нашей жизни?
Кто мне ответит?
С часа рожденья смерти проклятье
Дано всем людям,
Ты сын земли и будешь взят землей.
Да! Это знаю я!..
Искренность, совесть, честность —
Праздных слов звук пустой.
Смертных удел — сырость могил и тленье,
Венец земного счастья, земных надежд удел.
Жив ты и мнишь себя венцом творенья.
А там? Забвенье смерти!
Вот все, что жизнь дает!

Музыка точно передает желчный облик Яго. В ней нет распевных мелодий, красивых звучаний. Интонации Яго жесткие, угловатые, партия оркестра изобилует резкими перепадами силы звучания, отрывистыми аккордами, изломанными мелодическими линиями. И дважды предваряет слова Яго громкий и зловещий хоральный мотив, словно подчеркивая этим его сredo. «Сгеdо» — название это надолго закрепилось за монологом Яго.
Яго почти все время на сцене: он главная пружина действия. Он подает Кассио лукавые советы, наталкивает Отелло на подозрения, ловко подстраивает ситуации, якобы доказывающие виновность Дездемоны… В интонациях его партии всегда сохраняются черты, которые наиболее сконцентрированы в «Застольной» и «Сгdо». Они рисуют страшный портрет — умного, хитрого, а потому особенно опасного негодяя, не останавливающегося ни перед чем на пути к достижению своей цели, умеющего обмануть доверчивых маской бескорыстного и преданного друга, честного служаки, храброго солдата.
Но не Яго главный герой оперы. «… Отелло — главное действующее лицо: он любит, ревнует, убивает и сам кончает самоубийством», — писал Верди. Композитор нашел для этого образа совсем необычные выразительные средства.

Начало оперы — грандиозная картина морской бури. Тревожно следят жители Кипра за борьбой корабля Отелло с разбушевавшейся стихией. Вся эта сцена — своеобразная косвенная характеристика благородного Мавра — мужественного героя, любимца народа.
Первая фраза Отелло, появившегося на берегу («Честь и слава! Мы флот врагов разбили в бою морском»), — радостная, решительная, с широким распевом и маршевым ритмом — оказывается естественной музыкальной вершиной всей сцены.
В конце акта мы видим совсем другого Отелло — нежного, беззаветно любящего. Дуэт Дездемоны и Отелло — одна из замечательнейших страниц музыки Верди. В нем и трепетность южной ночи, и нежность воспоминаний, и волнение любви. В конце дуэта появляется прекраснейшая мелодия — лейтмотив любви.

В последующих актах Отелло все больше подпадает под влияние Яго. Он словно перестает быть самим собой и «поет с чужого голоса», голоса злодея Яго. В его партии появляются ноты отчаяния, ярости. Трагически звучит прощание Отелло с былой славой, с подвигами; зловещие интонации Яго проникают в клятву о мщении за измену. Лишь в финале оперы, когда Отелло узнает истину, он обретает прежнее мужество и благородство. Его последний монолог проникнут глубокой скорбью, страданием и любовью. Лейтмотивом любви и заканчивается опера.
Самые тонкие, самые проникновенные звуки нашел композитор для воплощения образа Дездемоны. Впервые предстает она перед нами в конце первого акта, в дуэте с Отелло. Во втором акте ей, как раньше Отелло, дана косвенная характеристика: хор жителей Кипра приветствует ее, прославляет ее  красоту и доброту, желает ей счастья. Музыка, простая, светлая и безмятежная, рисует пленительный облик чистой и кроткой Дездемоны.
Но наибольшее внимание уделяется ей в четвертом акте. Измученная несправедливыми подозрениями, не понимая, что происходит, Дездемона полна мрачных предчувствий. Она вспоминает песенку, которую слышала в детстве от несчастной обманутой девушки. Очень сдержанно и тихо поет Дездемона «Песню об иве», простую, наивную и трогательную, с безыскусной мелодией народного склада. Чувства ее прорываются на мгновенье в бурном, полном отчаянья прощании со служанкой Эмилией. После ухода Эмилии Дездемона читает молитву. Мелодия ее тоже проста, полна печали.

В ноябре 1886 года Верди передал партитуру оперы «Отелло» в миланский театр «Ла Скала». Еще раньше певцы получили свои партии и разучивали их, пока композитор заканчивал работу. Верди в письмах давал им указания, помогал правильно трактовать то или иное место. А в январе композитор уже в Милане, где принимает живейшее участие в подготовке спектакля. Он занимается с певцами, помогает им найти сценический рисунок роли. Один эпизод особенно запомнился всем, кто его видел. Знаменитыйтый певец Таманьо, готовивший партию Отелло, репетировал заключительную сцену оперы — сцену самоубийства, которая у него никак не получалась. Верди, а ему было уже семьдесят три года, выхватил у артиста кинжал и, пронзив им себя, скатился со ступенек, ведущих к ложу Дездемоны. Все замерли в восхищении и ужасе. С тех пор во всех театрах мира режиссеры ставят последнюю сцену оперы именно так, как ее показал когда-то великий маэстро.
5 февраля 1887 года состоялась премьера. Италия отмечала эту дату как свой национальный праздник. После шестнадцатилетнего перерыва страна готовилась увидеть новое, долгожданное творение своего прославленного композитора.
С утра площадь перед театром и улицы, примыкающие к ней, наполнила публика. К началу спектакля народа собралось так много, что  аристократические экипажи с трудом пробивались к подъезду театра.
В зрительном зале — не только итальянцы. На премьеру приехали многие состоятельные любители музыки из других стран, известные музыканты. Газеты США, Франции, Англии, Германии прислали своих специальных корреспондентов. И мгновенно по всему миру разнеслась весть о триумфе Верди.
Радостно, но и грустно было композитору: много лет работал он над оперой, персонажи ее стали для него больше чем героями произведения. Он сроднился с ними, и теперь было немного жаль отдавать их публике. «Я любил свое уединение с Отелло и Дездемоной! Теперь публика, всегда жадная к новому, похитила их у меня, и мне осталась лишь память о наших тайных беседах, о нашей радостной близости…».
Верди снова у себя дома, на вилле Сант-Агата. Правда, теперь ему некогда заниматься земледелием. Три года тому назад, после премьеры «Отелло», он сказал друзьям: «Если бы я был на тридцать лет моложе, я с удовольствием завтра же начал бы новую оперу, при условии, что Бойто составил бы мне либретто». Если бы… Оказалось — годы не помешали. Бойто написал для Верди новое либретто — «Фальстаф» — по комедии Шекгпира.  Семидесятисемилетний композитор создает свою новую оперу.