У кота-кота
Колыбель хороша,
А у нашего дитяти
Еще лучше того;
Кольцы, пробойцы серебряные,
Крюк золотой, ремни шелковые.

Среди колыбельных песен много песен о коте. Кота зовут ночевать, качать колыбель, ему обещают разные награды за работу: Кувшин молока», «кусок пирога», «белый платочек на шею».
В иных песнях кот вороват, ему лихо приходится от хозяйки.
В песне «У кота-кота…» детская колыбель сравнивается с воображаемой колыбелью кота. Один из собирателей колыбельных песен писал в XIX веке:
«В русских колыбельных песнях заметнее всего тихое чувство матери, ограниченное семейными картинами, одним домашним уголком, — чувство, сосредоточенное преимущественно на одном младенце, на любви к нему, на его нянюшках и на его колыбельке…»
Эту характеристику подтверждает и песня «У кота-кота…». Песня говорит о скромной колыбели крестьянского ребенка как о необычайно добротной и дорогой. Тем самым передается любовное отношение матери к ребенку. Упоминание кота в песнях связано с разными бытовыми поверьями: думали, что кот приносит сон и покой ребенку; существовал даже обычай прежде ребенка в колыбель класть кота, чтобы ребенок лучше спал.
*
Ай , люли, люли, люли!
Прилетели гуленьки;
Стали гульки ворковать,
Мово Ваню забавлять.

Обычны в колыбельных песнях и упоминания о «гульках» — голубях, названных так по призывной кличке: «гуленьки», «гули»! В народном языке «голубить» означало ласкать, нежить, миловать. Ритм в колыбельных песнях следует за мерным покачиванием; смена ударного слога неударным выдержана от начала до конца: «Ай, люли, люли, люли! Прилетели гуленьки» и т. д. Ради соблюдения ритма вместо «моего» употреблено «мово».
*
Ой, лю-лю, мое дитятко,
Спи-тко, усни, дитя материно!
Все ласточки спят,
И касатки спят,
Куницы спят,
И лисицы спят,
Нашему Ванюше
Спать велят.
Для чего, зачем
Ванюше не спать?
Ласточки спят
Все по гнездышкам,
Касаточки спят
Все по кусточкам,
Лисицы спят
Все по подкусточкам,
Куницы спят
Все по норочкам,
Соколы спят
Все по гнездышкам,
Соболи спят
Где им вздумалось,
Маленькие детки
В колыбелях спят.
Спи-тко, Ванюша,
Спи-тко, дитятко родное!

Песня записана в Вологодском крае. Упоминаемые в ней соболи, куницы и другие звери водятся в северных лесах. Чаще других в песне повторяется слово «спать»: «спи-тко», «спят» — оно идет через всю песню и стоит либо в начале  стиха («Спи-тко, усни, дитя материно», «Спать велят» и пр.), либо в конце стиха («Все листочки спят, и касатки спят, и куницы спят»). Настойчивые повторения слова «спать» как нельзя точно выражают повелительно-приказный тон народной «байки».
Колыбельную песню крестьянки называли «байкой» (от слова «баить», «баять», то есть говорить; старинное значение слова «баить» или «баять» — шептать, заговаривать).
*
Баюшки-баю, прибаюкиваю…
Качь, качь, привезет отец калач,
Матери сайку, сыну балалайку,
А баю, баю, прибаюкиваю…
Стану я качати,
В балалаечку играти,
А баю, баю, прибаюкивати…

Паузы, обозначенные многоточием, отчетливо передают особенность пения колыбельной песни. Спев слова «Баюшки-баю, прибаюкиваю…», нянюшка молчит и только покачивает люльку и лишь потом снова начинает петь. Есть основания предполагать, что песня «Баюшки-баю, прибаюкиваю…» пелась в самом начале «байканья».
Ребенка надо сначала успокоить, и нянюшка, чтобы овладеть вниманием ребенка, сообщает ему как новость, что отец привезет балалайку, а дальше пение идет своим чередом.
Качь — повелительная форма от глагола «качать»..
*
Бай-бай, бай-бай!
Веку долгого, росту полного,
Ума довольного!
Ты спи-ко, мое
Ты неруганное,
Ты неруганное,
Приголубленное..,
Бай-бай, бай-бай!
Много горюшка, возни,
У меня рученьки одни…
У меня рученьки одни,
Да и те дряхлы, худы!..
Бай-бай, бай-бай!
Спи-ко, Костя, в зыбке новой
На перинушке пуховой.
На перинушке пуховой
Много перья петухова,
Бай-бай, бай-бай!

Образец современных баек. Записаны в Архангельской области, недалеко от старинного города Каргополя, от Марфы Петровны Кузнецовой.
Бабушка выговаривает в песне добрые пожелания внуку, свою любовь к нему, свои заботы. Такое байканье можно встретить в пении почти у каждой пожилой женщины Каргопольского края.

Веку долгого — долголетия.
Ума довольного — достаточного, благомыслящего, здравого.
*
Спи, усни,—
Бай, бай,бай!
Угомон тебя возьми…
Спи, посыпай,
Боронить поспевай.
Мы те шапочку купим,
Зипун сошьем;
Зипун сошьем,
Боронить пошлем
В чистые поля,
В зелены луга.

Как и в предыдущих байках, поющая песню женщина уносится мыслью в будущее ребенка. Жизнь взрослого не мыслилась без работы и достатка, который добудет вся семья в труде.
Угомон тебя возьми. — Угомон, подобно сну, дреме, уподобливался живому существу. Оно ходит вдоль по улице, по сеням; когда войдет в избу и найдет колыбель, уснет и ребенок, «угомонится», его «возьмет угомон».
Зипун — это кафтан без стоячего воротника, в позднем быту вообще крестьянский кафтан, удобный в работе, из домотканого сукна, полусукна или просто холста, подбитого куделью.
*
Ай, ладушки, ладушки!
Где были? У бабушки.
Что ели? Кашку.
Что пили? Бражку.
Попили, поели,
Домой полетели…
Шу!
На головку сели.

«Ладушки» — широкоизвестная потешка-песенка. Взяв ручки ребенка, хлопают ими в ладоши, в такт, а при последних словах ручки разводят и подымают на головку ребенка. Как и в колыбельных песнях, в потешках важную роль играет ритм. Затейливая песенка вопросами и ответами, а также самой переменой ритма («Домой полетели… Шу!») веселит ребенка. Емкий смысл слова, произносимого при хлопании в ладоши — «ладушки» или «ладоньки», — устанавливается через связь с подобными словами: «ладый», «лада», «ладо», то есть милый, любезный; «лады» — согласие, «лад» — мир, любовь.
*
А тпру,тпру,тпру!
А тпру,тпру,тпру!
Не вари кашу кругу,
Вари жиденькую,
Вари мяконькую
Да молошненькую.

Столь же известная, как и «Ладушки», песенка-потешка. Ее напевают, взяв ребенка на руки и качая его вверх и вниз.
*
Лебедушка белая
По камушку бегала,
По ельничку скакала,
Своих деточек скликала:
«Детки, за стол!
А я — кашки вам на стол».

Исполнение известной всем потешки о «сороке-белобоке» сопровождалось игрой с пальчиками. В «Лебедушке белой» потешка превратилась в прибаутку — в песенку, уже не связанную с какой-либо игрой. Словесный текст прибаутки по сравнению с потешкой упрощен. В роли сороки лебедушка. «Лебедушка» —  девушка, здесь, по-видимому, нянюшка, которая ходит за маленькими ребятами, поит и кормит их. Очевидно, прибаутка пелась перед едой: на это указывает последний стих.
*
Три-та-та, три-та-та!
Вышла кошка за кота.
Ходит кот по лавочке,
А кошечка по подлавочке,
Ловит кота за лапочки:
«Ох ты, котик, коток,
Крутолобенький!
Поиграй ты, кот, со мной,
С Машкой, кошкой молодой!»

Под эту песенку-приговор ребенка водят, держа под мышки или за ручки. В отличие от колыбельных песен в прибаутках кот и кошка становятся предметом веселой шутки.
*
Скачет галка
По ельничку,
Бьет хвостом
По березничку.
Наехали на галку
Разбойнички,
Сняли они с галки
Синь кафтан.
Не в чем галочке
По городу гулять.
Плачет галка,
Да негде взять.

Песенка-прибаутка была высоко оценена и записана драматургом А. Н. Островским в середине XIX века, по-видимому в Москве. В прибаутке говорится о старинной татьбе — воровстве — разбойников. Песенка свидетельствует о тонком вкусе народа. На русском Севере, в Шенкурском районе, еще и сейчас поют ее.
*
Где же это видано,
Где же это слыхано?
Чтобы курочка бычка родила;
Поросеночек яичко снес,
На высокую поличку взнес;
Безрукий клеть обокрал,
Глухому в окно подавал;
Безносый табак нюхал,
Безгубый трубку курил,
Немой за старостой пошел?

Особый вид прибауток — небылицы-перевертыши отличаются нарочитым смещением всех реальных связей и отношений. Несообразности перевертышей оттеняют действительные отношения вещей и явлений и одновременно становятся источником юмора.
В советское время высоко ценил смысл небылиц-перевертышей Корней Иванович Чуковский («От двух до пяти», глава «Лепые нелепицы» ). В подобие народным песенкам им создана известная «Путаница» («Замяукали котята…»).

Поличка — полка иди шкафчик для посуды;
Взнес — поднял; здесь: положил.
Клеть — чулан, где хранится всякое добро.
Староста — выборное должностное лицо в старой деревне, был наделен административной властью.
*
Как у бабушки козелок
У Варварушки седой,
Тёга, тёга, тёга-га,
У Варварушки седой.
Он под печкою живал,
Часто бабушку бивал.
Попросился козелок
У бабушки во лесок,
У бабушки во лесок
На единый на часок,
Как навстречу козелку
Идут семь волков;
Как один-то волк
Весь ободранный.
«Ну, давай с тобой, козел,
Мы поборемся,
Мы поборемся,
Уговоримся:
Чтобы по боку не бить
И коленом не давить»,
Как волк со зла
Поборол козла —
Его ноги на дороге,
Голова его в кусте,
Голова его в кусте,
Борода его в листе.

В этом варианте песня упрощена. В других — козел встречает зайца и пугает его, хотя и сам достаточно напуган. Пугается козла и лисонька. Есть варианты с благополучным концом: козел возвращается невредимым:

— Ах ты, бабушка,
Ты, Варварушка,
Отворяй-ка ворота,
Принимай-ка козла.

Но всего чаще прогулка кончается плачевно для козла. В приведенном варианте хорошо передан уговор волка с козлом перед борьбой: «Чтобы по боку не бить и коленом не давить». Здесь иронический намек на правила кулачного боя — обычной забавы старой русской деревни.
Он под печкою живал. — В холодное зимнее время мелкую скотину держали в избе.
Часто бабушку бивал — то есть бодал.